А во вторых, - я извиняюсь за это, конкретно перед заказчиком. Ибо это - фанфик по ФРПГ по альтернативному миру Престела авторства Ренджи Мураты... в общем, кто читал "Механические Миры" Элайи Теру поймет,
Собственно, в соавторстве с Ильей Есиным, который
P.S. Колыбельные мои - перевод с финского,
Небесный Джокер
длинно и странно, отчасти - стимпанк, отчасти - магия,
- Ну, сколько можно?- ворчала она мужу, с трудом удерживая канаты, - Для того ли я семь лет училась в столичной академии, чтобы мотаться в небесах, как сбежавшая из дому девчонка?
Вельга была серьезной. Она была специалистом по ядам, и в ее глазах всегда жила легкая тень грусти - она любила мужа, а он любил ветер, бескрайние просторы небес, и шелест парусов.
Но ветер любил ее, и Лаувейя любил, в конце концов они даже поженились в одном из портов, и Вельга, произнося клятву в старом храме, верила, что они, такие разные,всё же всегда будут вместе.
И они были- даже в эту страшную грозу, когда обозленный ветер рвал паруса, сбивал с ног, так, что девушка с трудом удерживала курс. Она была навигатором Лаувейи, и только ей он доверял, как никому. Ей и ветру.
Но ветер сегодня злился, ветер был жесток, и капитан небесного корабля хмурился, встревоженно поглядывая на уставшую девушку.
Еще немного, и она не выдержит... а ему нельзя выпустить штурвал из рук, "Урбанус" тогда вмиг снесет воздушным потоком, и одни боги знают, где они окажутся...
- Держись, Вель... еще немного, потерпи! Буря скоро прекратится! - повторял он жене, перекрикивая ветер.
Лаувейя лгал - он не знал, когда закончится гроза, казалось, она длится вечно, вечно бьют в лицо ледяные мокрые хлопья, и режет глаза холодный ветер.
Они забрались на самый край мира, только здесь случались снежные грозы, после которых небо озарялось таинственным переливающимся сиянием. Только здесь, по преданиям, жили драконы из серебряного, ледяного хрусталя, здесь водились стальные волки с горящими синими глазами, и летали над долинами призрачные небесные змеи... да мало ли чего болтали столичные хвастуны, которые и нос не посмели бы сунуть так далеко от теплого дома.
Сюда добирались лишь отчаянные смельчаки, да те, кому нечего было терять. Лаувейя не был ни тем, ни этим, но ветер занес их в этот край, и он доверился ему, как доверялся всегда.
Он верил ему даже тогда, когда главная марта треснула, накренилась, и паруса безжизненно провисли. Другой бы сказал, что это конец. Но Лаувейя верил, как верят лучшим друзьям. Даже когда они предают.
- Тише, тише родная... не надо. Не плачь, Вель. Мы обязательно спасемся! - он крепко обнял разрыдавшуюся жену, ласково гладя ее каштановые волосы, стряхивая снег с белой шубки, - в этой шубке она была в храме.
Шубка была, как снег, и под ними был снег, клавдий медленно вытекал из поврежденного двигателя, и Лаувейя знал- еще немного, и "Урбанус" рухнет вниз, тяжело, как подбитый альбатрос.
Был только один выход, и мужчина, мягко отстранив жену, уверенно скомандовал:
- Мы садимся! Проверь приборы, как только реакция запустится - я начну снижение!
Вельга молча кивнула, слишком измотанная, чтобы снова спорить. Она верила мужу, как он верил ветру. Украдкой вытерла глаза краем сбившейся шали, поправила очки, и вернулась на свое место. Привычным жестом защелкала рычагами, сбрасывая давление клавдия, держащего корабль на воздушном якоре, и прильнула к окулярам.
- Внизу что-то темнеет! На скале, Лаувейя! Похоже на старый причал! - крикнула она, - Курс слева на 15-23, видишь?
- Да. Постараюсь забросить гарпун, когда будем ближе, - кивнул он, и крикнул в ответ, - Снижаемся!
"Урбанус" плавно скользнул вперед, на середине рывком сбросил высоту - клавдия не хватало для нормального торможения, ветром корабль качнуло влево, Вельга испуганно ахнула, но Лаувейя успел ударить по рычагу арбалета, закрепленного на носу корабля. Тяжелая стрела сорвалась вперед, за ней тянулся крепкий трос. "Урбанус" снова накренился, теперь вправо, но гарпун уже вонзился в твердое дерево впереди, небольшой корабль по инерции дернуло назад, однако ветер не мог порвать трос, дно прочертило по обледеневшим доскам, и "Урбанус", чудом удержавшись на старом причале, застыл на самом краю.
Лаувейя выдохнул, покачнувшись, и делая шаг вперед, непослушными руками обнимая дрожащую жену.
- Ну, вот и все, Вель. Мы живы и на земле... почти, - нашел в себе силы усмехнуться он, даже в этой ситуации.
***
Буря постепенно утихла, ветер больше не злился, успокоился, и уснул где- то в облаках.
Они стояли на утесе, клином врезавшемся в снежную долину. Вокруг, сколько хватало взгляда, расстилалось бескрайнее белое поле, и от этой белизны резало глаза. Вдали высились острые пики гор, внизу, подо льдом, спало закованное в его объятия море.
Вероятно, когда-то на утесе стоял маяк, рядом с причалом небесных кораблей до сих пор виднелся его остов, человеку даже показалось, что он видит высоко на крыше разбитый фонарь.
- Как красиво... - тихо сказала Вельга, тоже глядя вверх.
Но она смотрела дальше-выше. Туда, где в небесах полыхали знаменитые огни Аврора Бореалис, таинственного облачного сияния.
- У Севера так много секретов... - зачарованно проговорила девушка.
- Да, - кивнул Лаувейя, улыбнувшись, и целуя жену в висок.
Он любил ее именно за это - за то, что циничная Вельга во всем умела видеть свет. Она всегда видела больше других. Даже в нем самом.
Какая еще девушка согласилась бы стать женой неудавшегося актера, влюбленного в небо, и мотаться с ним день и ночь, по воле переменчивого ветра? Они были ловцами удачи, верили в нее, и капризная Фортуна часто улыбалась своим любимцам, но порой случалось так, как сейчас... впрочем- жизнь это игра, а в любой игре ты через раз срываешь куш или проигрываешь, так и должно быть, или играть было бы слишком скучно.
***
К утру буря совсем утихла. Вокруг стало светло и тихо, в небесах занимался розоватый рассвет, но холод по прежнему кусал руки, забирался под влажную куртку.
Лаувейя поежился, крепче обнимая продрогшую жену, Вельга ойкнула.
- Больно? Прости, - он виновато разжал руки, но девушка не услышала мужа, показывая куда-то за его спину.
- Там люди, люди! - закричала она.
Лаувейя нахмурился.
- Тише, Вель, не кричи... мало ли, кого можно встретить в этих местах, - недоверчиво покачал он головой.
Один нож на двоих- очень ненадежное оружие...
Но и его применять, к счастью, вряд ли придется. Мужчина пригляделся - к ним приближался только один человек. Точнее- одна. Или всё же две?
Он прищурился-женщину он ясно видел, а вот тень, мечущаяся рядом с ней... не то медвежонок, не то птица- взлетает выше головы, то появляется, то исчезает.
Это был щенок. Пушистый, как водолаз, смешной лохматый хвост, торчащие ушки, и толстые лапы. Шерсть в тусклом свете лоснилась белым золотом, он носился кругами вокруг, высоко подпрыгивая, и отрываясь от земли, словно плыл в воздухе, периодически ныряя в пустоту, как в море, скрывался из вида, и снова появлялся.
Вельга толкнула мужа локтем, восхищенно прошептав:
- Собаки порта Сай... я думала, они не живут далеко от Незримого Моря.
Хозяйка усмехнулась.
- Море - везде. Для тех, кто видит за Гранью, - спокойно сказала она.
Лаувейя, засмотревшийся на щенка, поднял глаза.
Вблизи девушка была моложе Вельги, года двадцать три, не больше. Пепельно-серые волосы заколоты серебряной скобкой, палевая шубка прошита крупными стежками шкурой наверх, на плечи наброшен тонкий пуховой платок.
Лицо белое, даже губы казались бесцветными, только раскосые глаза ярко сияли, и Лаувейя, сколько не приглядывался, так и не смог понять, какого они цвета- карие, зеленые, голубоватые или серые.
- Я-Нира Лагма, - вместо приветствия сказала она без улыбки, - Кто вы? Пираты?
Лаувейя смутился. Он привык играть, ему претила такая прямолинейность, особенно в общении с дамами. Но столичное воспитание дало о себе знать, и мужчина учтиво поклонился, чарующе и немного лукаво улыбнувшись, несмотря на страшную усталость.
- О нет, госпожа Лагма. Всего лишь скромные райдеры, доставляем небольшие грузы и пассажиров. Капитан "Insola Urbanus" Лаувейя Эриол, к вашим услугам. А это мой навигатор и драгоценая супруга, Вельга Царна. Как видите, мы находимся в затруднительном положении, и будем бесконечно благодарны, если вы соблаговолите оказать посильную помощь несчастным путешественникам, волею судьбы попавших в ваши края.
Вельга из вежливости кивнула, недовольно дернув плечом. Ей не нравилось, что муж, даже теперь улыбается всем мало мальски симпатичным женщинам. К тому же, девушка, несмотря на небогатую одежду, выглядела куда женственнее самой Вельги, в юности похожей на симпатичного мальчишку. Впрочем, речь мужчины на эту северную ведьму, как ревниво окрестила ее про себя Вельга, плохоже привычного впечатления не произвела.
- Шут, - усмехнулась Нира.
Но усмехнулась без презрения, с тем уважением, с каким говорят о шутах те, кто знает, насколько они мудрее королей.
Было видно, что человек ей понравился, не тем, как легко расточает красивые слова, скорее тем, что не сдается даже сейчас.
Она скользнула взглядом по борту корабля, и внимательно посмотрела на людей.
- "Городской житель". Откуда вы?
- Из Норикии, - ответила за мужа Вельга.
Она заметила, как ведьма еще больше побледнела, мстительно улыбнулась, и тут же немного устыдилась своей злости. А больше- удивилась. Откуда северянке знать язык, на котором пишут в столице названия кораблей? Как видно, не такая уж она и дикарка...
Додумать эту мысль молодая женщина не успела - Нира провела ладонью по глазам, смахивая невидимую паутину, и повелительно махнула рукой куда-то за снежный холм.
- Идемте в дом, там и поговорим. Вам нужно согреться, а тебе, - она пристально глянула на Вельгу, - вообще не стоит мотаться сейчас в небесах с этим лицедеем. У него ветер в голове, а тебе нужно думать за двоих.
- О чем вы, госпожа Лагма?
Лаувейя фыркнул, немного уязвленный. Ну, да, он любит ветер, любит сцену, и шутки, но это ведь не значит, что он не любит жену, и не способен быть серьезным там, где нужно!
Но ведьма не ответила, быстрым шагом направляясь обратно по ей одной видимой тропинке.
Только бросила через плечо:
- Просто Нира. И можно без церемоний, вы не в столице. Я здесь одна.
Мужчине показалось, что за резким ответом пряталась тоска. Но он промолчал, удержавшись от ехидства. Он тоже уважал тех, кто умел держать маску в любой ситуации.
***
Камин жарко пылал, искры рассыпались среди грубых камней. Нира жила в доме смотрителя маяка, покосившийся от времени, он, тем не менее, был вполне крепким.
- Дедушка погиб, - бросила она через плечо в ответ на вопрос Лаувейи, сбрасывая шубку, и щелкая зажигалкой в виде птичьего клюва. Пламя вмиг занялась так ярко, что Вельга вновь невольно подумала - "ведьма", тяжело присаживаясь у огня.
Мужчина опустился рядом, привлекая жену к себе, и расстегивая жилет- пуговицы вмиг раскалились от жара.
Хозяйка дома, оставшись в светлой блузке, и потертой юбке из мягкой замши, неторопливо возилась у стола, заваривая чай, пахло мятой, малиной, и еще чем-то, чему даже разбирающаяся в травах Вельга не знала названия.
Щенок разлегся на коврике у самого очага, не то дремал, не то делал вид, исподлобья поглядывая на гостей.
Было тихо, тепло, и на удивление уютно, как в детстве... когда всё было так просто, хорошо, и немного забавно.
***
- ...Пока не отдохнете- никаких разговоров о делах! - строго перебила Нира, когда Лаувейя попытался заговорить о корабле.
Он фыркнул, как большой кот, но промолчал, и кивнул, почему-то не было желания насмехаться и настаивать.
Вельга тоже молчала, грея руки о теплую чашку, и наслаждаясь вкусом чая. Она ощущала себя спокойной и сонной, чувствуя на плечах твердую руку мужа, и где-то на краю сознания удивляясь тому, что взрывной человек, нередко очертя голову бросавшийся в драки, не злится на уверенный тон странной девчонки.
Лаувейя сам не знал, почему не спорит. Только уважительно хмыкнул про себя - "вот ведьма", проявив редкое единодушие с женой. Они были очень разные, но уже начинали притираться, и порой, сами того не зная, думали одинаково.
- Кто ты, Нира? Что делаешь здесь, в такой глуши? - чуть погодя спросил он.
Девушка отрешенно усмехнулась.
- Живу, - вопрос о себе она предпочла не услышать.
Но Лаувейя не унимался.
- Но ведь что-то же ты умеешь делать? Ты училась в столице?
Нира хмыкнула, пожав плечами.
- Умею... я много, чего умею. В столице этому не учат, - проговорила она, и улыбнулась, - Могу спеть для вас, если сыграешь. Ты ведь умеешь играть?
Лаувейе показалось, что она говорила вовсе не о гитаре, лежащей неподалеку. Но он также сделал вид, что ничего не заметил, беря в руки инструмент, и ласково проводя по струнам.
- Разумеется. Я же актер, знаешь? - хитро ухмыльнулся он, исподлобья взглянув на девушку.
- Знаю, - просто ответила Нира, - Вижу. Ты играешь с ветром.
И прежде, чем мужчина успел еще что-то сказать, запела, негромко, словно у колыбели ребенка.
Сердце мое, огонь в очаге,
Сердце мое, искра в золе.
Костер среди льдов,
Сердце мое,
Птица над морем
Песню поет.
Поет, что за морем,
Ветер живет.
Он знает секрет,
Он огонь разожжет.
Хранитель Огня,
Сердце его,
Помнит меня,
Помнит и ждет.
Хранитель Огня,
Ветер морской.
Ему был неведом
Дом и покой.
Он пламя разжег,
И сам погасил.
Он сердце мое
Случайно убил.
Остался в костре,
Один уголек,
Остался в груди
Один уголок.
Хранитель Огня,
За морем живет.
Однажды вернется,
И вновь разожжет.
Сердце мое, огонь в очаге,
Сердце мое, искра в золе.
Костер среди льдов,
Сердце мое,
Птица над морем
Песню поет.
Она замолчала, поглядела в огонь, и вдруг встала - так резко, что Лаувейя не успел ничего произнести, едва не выронив от неожиданности гитару. Струны жалобно дзинькнули.
- Ты хорошо играл. Пойду покормлю пса, - сказала Нира, коротко свистнула, на ходу застегивая шубку, и вышла, захлопнув дверь.
Вельга смотрела ей вслед. Щенок, лежавший у камина, потянулся, понюхал воздух, и вдруг исчез. Его лай спустя минуту послышался уже на улицу.
- Странное существо... Но красивое, - задумчиво проговорила девушка.
Лаувейя молча кивнул.
- Интересно, а что они едят? Авель писал, только свежую рыбу. Где она берет ее в этих снегах?
Лаувейя только сейчас догадался, что жена говорит о щенке.
- Не знаю, - пожал он плечами, - Но Нира Лагма ведь сказала, что Море везде... наверное, он и здесь ныряет, - предположил он, и тихо добавил, раздумывая о чем-то, - Надеюсь, тут водятся только мелкие рыбешки...
Вельга поежилась, крепче прижимаясь к его плечу.
Она вдруг вспомнила Норикию, свое давно ушедшее детство, простое и беззаботное время, когда все они были вместе. И она, коротко стриженная, похожая на мальчишку, но вечно рисовавшая на щеке даму пик черной тушью, потому что хотела казаться роковой женщиной. И Лаувейю, обаятельного и хитрого лоботряса, в которого влюблялись по очереди все ее подружки. А он вечно придумывал что-то, сегодня лазил по мемориалам в поисках привидений, завтра искал пиратские клады в портовых доках, а послезавтра - убегал к матери в Оперу, и за кулисами вешал лапшу на уши хихикавшим хористкам. И Чейза Стерха, высоченного, худого, мечтавшего стать пиратом, и носившего на лбу повязку с эмблемой "Небесных Волков". Он был самым взрослым среди них, самым спокойным, и одновременно - безбашенным, их негласным капитаном, которого, конечно, никто толком ни слушался, но все же все уважали.
И маленькую, синеглазую Улу Летайю, - ей не повезло, а может наоборот, - повезло родиться в Гильдии, официально давно прощенной, но дети так жестоки к чужакам... Вельга помнила, как задирали ее соседки, обзывая красивую и замкнутую девочку "меченой ведьмой" и "отродьем Адеса". А она назло им не закрывала аметистовую капельку на лбу - знак своего Дома, оставляя челку свободными прядками, еще больше похожая с такой прической на эльфов из преданий Материнской Планеты... И их звездный ветер, мечтательный и солнечный Авель Файро, безоглядно влюбившийся в капризную Улу, вечно дрался за нее с мальчишками, ссорился с лучшими друзьями. Вельга, до этих пор считавшаяся его девушкой, первой все поняла, и тихо ушла к Лаувейе, которому, она знала, давно нравится. А Ула никак не могла смириться с поражением Гильдии, по прежнему считала себя небесной принцессой, пыталась быть властной и независимой, как другие соратники Хафеза, осужденные и изгнанные туранцами. Но в ней было мало силы хранителей Экзайлов, мало престельской крови. И даже Авель, подыгрывавший ее фантазиям, не мог объяснить ей, что Гильдии больше нет...
Все они играли, сами того не осознавая, играли в театре и в жизни, и Ула, игравшая лучше других, первой ушла со сцены, когда все они немного повзрослели. Она бросила Оперу, где училась петь у матери Лаувейи, и уехала в приграничную Академию, учиться на акустика. Вельга помнила, как Авель в один миг словно сгорел, когда гильдийка отказалась быть его женой... только он мог придумать жениться в семнадцать лет. И, бросив все, улететь в порт Сай, странное место, куда большинство выпускников не пускали семьи. Но у Авеля не было семьи, только опекун, назвавший его в честь библейского персонажа. Как еще назвать ребенка, подброшенного родителями под порог приюта?
Человек - такое существо, когда его предают, он начинает предавать других. Как говорил старый профессор из Академии, "боль куда заразнее любой инфекции". И Вельга, как специалист по ядам, как никто знала, что порой лишь они - лекарство от невыносимой пустоты в груди... смертельное лекарство. Об этом она предпочитала не думать, тихо радуясь, что Файро не додумался до такого выхода. Все же, он был не дурак, и смог справиться.
Вельга видела его полгода назад, повзрослевшего и похудевшего, похожего, и не похожего на себя. Странного, по прежнему родного, и далекого, как ветер. Он обрезал непослушный русый хвост, снял с шеи талисман, и в желто-карих глазах больше не было вызова, дикого и жаркого огня. Он всегда любил Лаувейю, ходил хвостом за их компанией, и даже серьгу носил такую же - знак ветра, знак их общего неба. Но теперь вместо знакомого, доверчивого мальчишки Вельга видела мужчину в форме далекого порта, застегнутого на все пуговицы внешне и внутренне, даже когда он по прежнему смеялся и шутил, обнимая давнюю подругу.
- Ты стала такой красавицей, Вель! Такой, как всегда хотела быть. Теперь от тебя даже наш Лаувейя не сбежит, сколько бы не строили ему глазки другие красотки, - усмехался он, подтрунивая над притворно хмурящимся другом, грозившим ему кулаком за спиной у жены, и сам же изо всех сил пытавшимся не расхохотаться.
- А ты стал настоящим мужчиной... быстрее других, - только и сказала Вельга, и Авель, в пику ее словам по мальчишески ухмыльнулся, словно говоря - ну, а ты думала, я без вас ничего из себя не представляю?
Вельга промолчала, улыбнувшись, и покачав головой. Она даже не удивилась, когда Авель познакомил их с невестой. Та была дочкой коменданта крепости, и пела в местном оркестре - Лаувейя даже хмыкнул, услышав об этом, пробормотал: "И тянет же тебя на старые грабли..."
Но Авель серьезно покачал головой:
- Она вовсе не такая. Никари - очень хорошая девушка, - сказал он.
Вельга согласно кивнула, поддерживая друга, и улыбнувшись симпатичной девушке, скромно стоящей за его плечом. Она видела, что на роскошном сопрано ее сходство с гильдийкой заканчивается - скорее, она была похожа на нее саму в юности, та же веселая улыбка, смешливые глаза и ассиметричная стрижка по моде союза авиаторов Норикии, только волосы не каштановые, а русые.
Они с Авелем казались братом и сестрой, и Вельга, сказать честно, не ощущавшая его влюбленным, все же искренне порадовалась за друга - лучше нелюбимая жена, чем умирать со скуки в полном одиночестве. Ей казалось, что так правильнее. Не всем так везет, как им с Лаувейей, да и кто знает - может лучше жить, как брат и сестра, чем вечно кипеть от страсти, выясняя отношения порой даже в небе?
И Вельга заставила замолчать червячок сомнения внутри, рассматривая большого лохматого пса, которого только сейчас заметила. Он держался поодаль от хозяина, независимо, словно и не собирается слушаться. Но не уходил далеко, внимательно поглядывая на него, и дружелюбно взмахнув хвостом, когда Вельга протянула руку, осторожно погладив лобастую голову.
Авель писал о нем - знаменитые собаки порта Сай, без которых он вряд ли смог бы исполнять свои функции. Порт Сай был последним из небесных портов, он был расположен у самой границы обжитых земель, за ним располагались земли Адеса, сожженные мощью последнего Экзайла. Война на этом завершилась, Гильдия признала поражение, именно здесь Лускиния Хафез заключил мир с туранской принцессой Милией, подписав решающий договор. Война была окончена, но смерть августы Сары, бывшей ключом, и сила Гранд Экзайла нарушили равновесие в мире, грандиозный выброс древней энергии прорвал завесу, и порт Сай стал последним рубежом у черты, за которым начиналось Незримое Море.
Никто из ученых не мог сказать, чем оно было. Просто порой прямо из воздуха появлялись огромные рыбы, похожие на черных акул. Они хватали добычу, и исчезали быстрее, чем солдаты успевали их поразить. Странные существа угрожали небесным судам, мешая торговле и путешествиям, и долгое время люди не знали, как с ними бороться. Но потом кто-то из выживших гильдийцев, родом из портов, оставшихся за пределами Незримого Моря, выдал тайну порта Аурум, Золотого Порта, как называли его в Адесе. Человек рассказал, что в Ауруме жили собаки, видящие сквозь грань Моря. Они могли нырять следом за рыбами, охотились на них, и сдерживали натиск акул. С помощью этих собак, часть из которых также выжила в войне, люди из порта Сай, расположенного ближе всех к Морю, научились защищать небо от акул.
Пес Авеля был уже немолод, и слегка прихрамывал на заднюю лапу, но по прежнему яростно сражался в Море, и весело дурачился рядом с людьми. Вельга, присевшая рядом с ним на корточки, пока парни делились последними новостями, гладила довольно ворчащего пса, который перевернулся на спину, дурашливо мотая лапами в воздухе, и не забывая при этом косить глазами по сторонам, по привычке высматривая акул. И молодая женщина подумала тогда, что они с Авелем похожи. Наверное, любой пес со временем становится похож на хозяина. Ведь собак заводят те, кому хочется быть чьей-то половинкой. Другим они просто не нужны.
***
Хлопнула входная дверь. Довольный щенок тенью скользнул на свое место, его бока округлились, на морде серебрилась мелкая чешуя, он ворчал и облизывался, смешно тер усы лапами. Нира, ничуть не покрасневшая от мороза, отряхивала от снега сапоги и растрепавшиеся волосы, челка сбилась прядками, как у Улы, и очнувшейся от воспоминаний Вольге показалось, что на лбу девушки темнеет маленькая татуировка. Но рассмотреть она не успела.
- Твоя собака - из порта Сай? - спросил Лаувейя.
Ее рука замерла. Мужчина успел заметить это, но девушка уже справилась с собой.
- Да, - кивнула она, подбрасывая дрова в очаг.
Вельга снова ощутила, как шевельнулась в груди злость, и сама себе удивилась, не найдя причины.
- Мы летим туда. К другу, на свадьбу, - зачем-то сказала она, - Его зовут Авель Файро. У него тоже есть такой пес, - добавила она, чтобы не выглядеть совсем глупой, цепко вглядываясь в лицо девушки.
И тут же устыдилась, ощутив, что зря начала этот разговор. Лайвейя сильно сжал ее руку, почти до боли, словно порядком разозлен. Нира молчала, ее губы не дрогнули, только глаза потемнели, как от невыносимой тоски.
Она грустно улыбнулась, так врачи воспринимают известие о смерти неизлечимо больного, которого они вопреки всякой логике пытались спасти. Быть может- таким пациентом был для нее Авель. Или - она сама.
- Что же... в таком случае, передай, что и я желаю ему счастья. Порт Аурум, - возможно, он помнит, там всегда были ему рады, - отрешенно сказала Нира.
И резко тряхнула головой, обернувшись к мужчине.
- Очнись, - не то себе, не то ему бросила она.
Потемневший лицом Лаувейя еще раз с явным неодобрением посмотрел на жену, и поднял глаза на хозяйку дома.
- Простите. Я внимательно слушаю вас, госпожа.
Вельга обиженно отвернулась, украдкой потирая руку. Вот как запел... с чего бы эта учтивость? Все никак не забудет столичные штучки, на которые охотно ловились тамошние дамы...
Впрочем, в голосе Лаувейи не было обычного заигрывания и шутовской бравады. Он словно повзрослел за эти несколько минут, смотрел на девушку непривычно серьезно, с уважением, и, кажется, - тщательно скрытым сопереживанием.
- Послушайте, Авель не... - начал он, но Нира перебила, кивнув на щенка.
- Я осмотрела твой корабль, пока он охотился. На "Урбанусе" треснула мачта, и вытек клавдий из резервуара в двигателе. Есть еще какие-то повреждения, которых я не заметила? - спросила она, и Лаувейя понял, лучше не бередить старые раны.
- Нет, - покачал головой он, - К счастью, это все, если не считать царапин на бортах.
Нира кивнула.
- Хорошо. Тебе повезло, - сказала она, - На маяке установлен клавдиевый генератор, не бог весть, какой, но небольшому кораблю хватит. Там же есть доски и скобы, думаю, ты сможешь поднять мачту. Инструменты я тебе дам. Переночуете меня, если пожелаете - уже завтра сможете продолжить путь.
Лаувейя на миг закрыл глаза. Уже завтра он сможет подняться в небо, ощутить, как ветер обнимает его за плечи, словно давний друг...
- Спасибо вам, госпожа Нира. Мне не хватит слов, чтобы выразить, как я вам благодарен, - в его словах не было и тени фальши, только бесконечная признательность, и искреннее тепло, когда он легко поклонился, коснувшись губами ее руки.
Девушка слегка улыбнулась, впервые, за время разговора, ее улыбка была не наигранной, нежной, и немного грустной. Но в глазах промелькнула хитринка, словно уголек подмигнул алой искоркой.
- Вот и не тратьте их на меня, капитан, - она пожала плечами, - Вы - друг моего... друга, этого довольно, чтобы я согласилась помочь. Кроме того, у меня редко нынче бывают гости. Здесь, на севере, никто не наносит визиты из вежливости, как в столичных салонах. Здесь не приживается лесть и фальшь, а правды слишком мало, чтобы хватило на всех. Чтобы все могли согреться... - она вновь улыбнулась, поднимая глаза на стоящего перед не мужчину, и коснувшись рукой рыжеватой пряди, - Ты похож на солнце, и оно тоже любит тебя, Лаувейя. Так к чему церемонии? Я рада, что в эту ночь в моем доме будет свет, - просто сказала она, и отошла к сундуку, вынимая оттуда одеяла.
- Твоей жене нужно отдохнуть. Я постелю вам у дальней стены, там тепло, и не долетают искры от огня. А ты пока пойди, посмотри, что можно сделать с кораблем. Здесь быстро темнеет, и дни намного короче ночей.
Лаувейя молча кивнул, обнял жену, прошептав ей на ухо - "она права, поспи, родная, день выдался не из легких", и вышел, плотно прикрыв за собой дверь.
И странное дело, Вельга не ощутила ревности или злости. Только дымное тепло, странный покой, и то, насколько она, по правде сказать, устала в этот безумный шторм.
Дома она порой не могла сомкнуть глаз, пока не примет собственноручно изготовленные капли от бессонницы, а здесь уснула, едва коснувшись головой подушки. И сквозь сон ей чудилось, ветер за окном поет старую колыбельную, которую в детстве пела ей бабушка Дора.
В небе три звездочки,
В небе луна.
Спи, моя милая,
Спи, засыпай.
Звездочки ночью
Скользнут на ладонь.
Вместо луны
Под седлом будет конь.
Белый, как облако,
Легкий, как свет.
Спи, моя милая,
Скоро рассвет.
***
Где-то вдалеке плакал ребенок - не надрывно, а скорее просто требуя внимания матери. Вельга сама не заметила, как стала тихо напевать всплывшие в памяти строки, вспомнила, как, слыша бабушкин голос, успокаивалась сама. Все пыталась разглядеть в темноте, чей же это малыш плачет. И проснулась.
Когда она открыла глаза, была уже глубокая ночь. Лаувейя, так и не раздевшись, крепко спал рядом, обнимая жену, и Вельга удивленно подняла голову, не сразу сообразив, где они находятся. Вокруг был полумрак, в очаге тихо тлели угли, освещая комнату неровными алыми отблесками. Нира сидела у очага, обнимая сонного щенка, гладила его по голове, и напевала свою песню.
Сердце мое, огонь в очаге,
Сердце мое, искра в золе.
Костер среди льдов,
Сердце мое,
Птица над морем
Песню поет...
Ее движения были механическими, а голос - отрешенным, словно мыслями она была очень далеко отсюда, даже не заметила, что гостья проснулась. И Вельга, осторожно убравшая с плеча руку мужа, села в постели, вглядываясь в полумрак. Пытаясь понять, кого ей напоминает девушка... не внешне, о нет. Скорее некой тенью в глазах, движениях, тембре голоса. В манере речи, и характере - одновременно светском и искреннем. Она во многом была из той же породы, что и Ула. Только взрослее, мягче внешне, и тверже внутри. Не задирала нос, но держалась с достоинством, словно маскируя властную натуру широко раскрытыми глазами, и смешливой улыбкой. В ней было что-то обволакивающее и вместе с тем резкое, что-то от порывистого ветра и пламени, но если Ула была похожа на капризного породистого котенка, Нира Лагма напоминала скорее детеныша сервалина, выросшего в усадьбе, но не утратившего природной силы.
И Вельга не выдержала.
- Знаешь, Нира? - негромко проговорила она, - Дома, в Норикии, я знала одну девушку. Она сочиняла истории, и прекрасно пела. Твои песни так похожи на ее сказки... Ты из Гильдии? - прямо спросила она.
Нира спокойно обернулась к ней, оставив в покое щенка. Минуту или две она молча смотрела на женщину, потом усмехнулась, с каким-то вызовом, словно по привычке защищаясь.
- Быть может. Ты тоже ненавидишь всех нас? Быть родом с небес, вместо земли, - такое страшное преступление? - нарочито спокойно поинтересовалась она, чуть склонив голову к плечу.
Вельга невольно слегка смутилась.
- Нет, не думаю, - пробормотала она, и зачем-то добавила, - Мы с Улой были подругами вообще-то... И я не считала ее плохой.
Глаза Ниры немного смягчились, усмешка погасла, уступив место ироничной улыбке.
- Ты хотела спросить о другом, верно?
- Да, - кивнула Вельга.
Она не видела причин скрывать правду, и просто попросила:
- Ты можешь погадать мне? Ты ведь умеешь, правда?
- Разумеется, - также спокойно кивнула Нира.
Она достала из карманы белые кубики, и поднесла к лицу, всматриваясь во что-то, видимое ей одной. Когда она отняла руки, Вельга неосознанно вздрогнула - ей показалось, что в глазах девушки блеснули слезы.
- Через полгода ты услышишь песню, которая никогда не прозвучит в моем доме, - сказала она.
И отвернулась к огню, не говоря больше ни слова. Вельга хотела спросить, что это значит, но муж заворочался во сне, вновь обнимая ее, и молодая женщина уснула, так же быстро, как и вечером, успев подумать "спрошу потом".
Ей снилось, что на лбу Ниры блестит аметистовая капелька, чуть крупнее, и более резко ограненная. Знак гильдийского Дома, который она прячет под глухой челкой. А быть может, это был не сон.
***
Но с утра Вельга и думать забыла о ночном разговоре. Ее разбудил муж, холодный с мороза, веселый и шумный, как ветер, он ворвался в дом, и с порога обнял сонную жену, радостно крикнув:
- "Урбанус" в полном порядке, Вель! Я все успел починить вчера, сегодня подтянул канаты, мы можем лететь хоть прямо сейчас!
- А... - Вельга спросонок не очень хорошо себя чувствовала, и плохо соображала, - Это хорошо. Только сначала позавтракаем, - сказала она, поежившись от хлынувшего в комнату воздуха.
Нира ушла чуть раньше, через окно было видно, как она стоит во дворе, а вокруг прыгает щенок, ныряя в пустоту, и возвращаясь через некоторые время с трепещущей рыбой в зубах. Часть рыбы была прожарена на очаге, на столе стояли три тарелки, прикрытые салфетками. Но Вельгу отчего-то замутило от аппетитного запаха, закружилась голова, и она поморщилась, опираясь на руку мужа.
- ...Или лучше позавтракаем на корабле. Возьмем еду с собой, я, наверное, надышалась дыма ночью. Идем на свежий воздух, хорошо?
Лайвейя кивнул. Мыслями он был уже в небе, рядом с ветром, и обрадовался, когда жена согласилась лететь. Он любил Вельгу, но привычку трудно побороть, особенно, если в ней - твои крылья, душа и свобода.
***
Когда они вышли из дому, Нира даже не обернулась. Молчи кивнула в ответ на Вельгин вопрос, можно ли взять с собой немного еды, и улыбнулась Лаувейе. По крайней мере, в ее голосе прозвучала улыбка, когда она ответила:
- Ясного неба, и вам доброго пути. До свидания.
Вот и все. Лаувейя тоже был непривычно лаконичен, коротко попрощавшись, и поблагодарив за помощь, без своих обычных нахальных шуточек. Он вообще показался удивленно поглядывающей на мужа Вельге старше и спокойнее, хотя, конечно, вряд ли человека способна изменить одна ничего не значащая встреча после шторма. Впрочем, кто знает?
Она с некоторых пор уже ничему не удивлялась.
"Урбанус" взлетел, от привычного шума клавдиевых двигателей слегка заложило уши.
- Скорость - 56 узлов, порт Сай примерно в трех с половиной тысячах миль от нас. Курс на северо-запад. Ты слышишь меня Вель? - крикнул Лайвейя, с усилием поворачивая штурвал.
Вельга, занявшая свое место навигатора, молча кивнула, машинально выставляя координаты.
Она смотрела вниз, туда, где на снежном полотне остались две точки. Щенок по прежнему носился вокруг, уже больше дурачился, чем охотился. Девушка стояла неподвижно, как статуя, глядя вверх. С такого расстояния Вельга не могла рассмотреть ее лицо, но неким шестым чувством ощутила, Нира снова напевает что-то. Что-то непривычное, совсем другое... словно ее собственную песню.
Но зачем петь колыбельную, если в доме нет ребенка? Кому она поет теперь?
- Неужели...?
Вельга вскрикнула от удивления, ветер ревниво заткнул ей рот, не позволив Лаувейе услышать.
Но женщина больше не сомневалась. Она улыбнулась, взглянув на мужа, и тихо поднялась со своего места, осторожно ступая по скользкой палубе.
***
Он стоял у штурвала на носу корабля, рассветное солнце золотило рыжеватые волосы, играя в отросших прядях. Вельга неслышно подошла поближе, обнимая со спины, и положила подбородок на его плечо.
- Красиво, правда?
- Очень, - Лаувейя обернулся, целуя жену в щеку, и щурясь от солнца, как большой и хитрый кот.
Она улыбнулась, и фыркнула, уколовшись о щетину. Взглянула на солнце, и сказала, закрыв глаза.
- А знаешь? Я жду ребенка.
Она сказала это почти неслышно, но Лаувейя замер, чуть не выпустив из рук штурвал. Он молчал так долго, что Вельга забеспокоилась - рад ли он?
А он и сам не знал, рад, или огорчен. Нет, точно не огорчен. И не рад. Просто... этому чувству не было названия. Чувство была неожиданным, непривычным, очень странным, и каким-то... правильным? Да, именно так.
- Вель... родная моя, - хрипло выдохнул Лайвейя, крепко обнимая жену, так, что она слабо вскрикнула.
Мужчина ослабил объятия, но не мог почему-то разжать руки. Он ощутил, что они с Вельгой - семья. И это больше, чем любовь. Больше, чем ветер. Больше целого неба.
Вельга была мудрее. Она давно ощущала это, и первой вспомнила о парусах.
- Лаувейя, мы собьемся с курса... я так не хочу тебя отпускать, но мне нужно быть на своем месте, - терпеливо улыбнулась она, ласково высвобождаясь из его объятий.
Но муж не разжал руки. Он глядел вдаль, поверх ее головы, напряженно думая о чем-то. Вспоминая уставшие глаза Ниры, в которых за смехом застыла тоска, и ее тихий голос, когда она пела свою песню. В глубине души Лаувейя считал себя тем еще раздолбаем, несмотря на то, что побил бы любого, кто назовет его так. Но сейчас он сам ощущал в себе что-то... новое. Пока не совсем понятное, и не самое приятное, но необходимое. Осознание.
- Я люблю Авеля. Он мне как брат. Но сейчас не хочу его видеть. Просто не могу, - невесело, но твердо сказал он, не отпуская жену.
Вельга удивленно взглянула на него.
- Не волнуйся так за меня, - с улыбкой сказала она, погладив мужа по руке, - Я пока что хорошо себя чувствую, мне не повредит одно путешествие, поверь. Я понимаю, он важен тебе не меньше, чем я.
Лайвейя покачал головой.
- Дело не в тебе, Вель. Я люблю вас обоих, но то, что он делает... то, что делал я сам. Я ничуть не лучше него, наоборот, я всегда считал, что из нас двоих в нем куда больше чести. Но сейчас чувствую, что дам по морде, если мы встретимся. За то, что... да я сам не знаю! Просто - так нельзя.
"А как можно? Кто скажет... Кто из нас больше дурак?" - грустно усмехнулся он про себя.
Вельга непонимающе взглянула на мужа.
- Что ты хочешь сказать?
Лайвейя глубоко вздохнул, и твердо сказал:
- Мы не летим в порт Сай. Вернемся в Норикию. Бабушка Дора приютит нас на первое время, потом подумаем, чем займемся. Тебе нельзя сейчас быть в небе, по крайней мере - до того, как ребенок не родится. Да и вообще... - он поцеловал жену в висок, и улыбнулся, сам удивляясь своим словам:
- Кроме неба у нас должен быть дом. Потому, что небо принадлежит всем. А я хочу свой мир. Только для нас.
- Да.
Вельга улыбнулась, и закрыла глаза. Ветер дул ей в лицо, но она больше не ревновала к нему Лаувейю. Ветер был свободен, ветер был далек, у ветра был весь мир. А у нее был Лаувейя, и у Лаувейи была она. Это было больше, чем есть у ветра.
Больше, чем можно мечтать. Этого довольно, чтобы просто жить. В небе, и на земле.