Новая история

Оридж, в соавторстве с Гризом (Алан), и Айне (Жюли), писали для леди Дейнис, по картинке и внеигровой заявке - "Яой, мини, невысокий рейтинг, более-менее современный мир, не Россия, и без магии/фэнтези. Герои - КМС по фехтованию, один из них влюбляется в девушку, а кроме того - попадает в больницу. Второму в это время предлагают контракт в другой стране, к тому-же - у них были не самые идеальные отношения. Развитие сюжета, концовка, и все прочее - на усмотрение авторов, можно ангст, только чтобы все остались живы".

P.S. Пока неотбечено, но разрешение от двух других авторов получено. Права себе не присваиваю, от меня только сюжет, и один из героев.


Ангелы цвета ночи

***
Яркие лучи весеннего солнца освещают Париж, тёплый ветер разносит запахи первых цветов, а за окном клиники им. Святой Анны слышны голоса вернувшихся с юга птиц.
И в семнадцатой палате, из которой даже немного видна Эйфелева башня, весеннее настроение бьёт ключем — совсем молодая светловолосая девушка что—то рассказывает одному из пациентов, присев на край кровати, и держа его за руку, а парень весело смеётся, глядя на неё.
Кажется, что они вечно могли бы сидеть так, забыв обо всем на свете, но тем временем зашедшая медсестра с улыбкой говорит, обращаясь к посетительнице:
читать дальше— Прошу прощения, мадемуазель, мне очень жаль нарушать такую идиллию, но мсье Лэя должен увидеть доктор.
— Как скажете. Но я скоро приду снова! Не грусти, Алан — девушка упорхнула, ласково обняв его, и ещё раз шепнув напоследок — «Солнце моё... я люблю тебя!», а парень с улыбкой смотрел вслед, вспоминая, как вместе с ней начинал учиться фехтованию, как смущало и льстило восхищение девочки, с детской непосредственностью крикнувшей при всех — «Ты лучший, мой Алан!», когда они выиграли очередное соревнование. Стефан... он только усмехнулся, глядя на то, как Жюли повисла на шее друга, но ничего не сказал. Алана тогда отчего—то задело такое безразличие, и он полушутливо поинтересовался — «Даже не ревнуешь?». Но тот лишь как обычно прохладно отозвался — «С чего бы? До детских игр мне дела нет. К тому же я не верю в любовь, это слишком наивно», и снова ушёл куда—то, двусмысленно бросив на прощание — «Поздравляю с новой победой».
«Черт возьми — отчего тепло и свет Жюли всегда тускнеют при воспоминаниях об этом человеке?!» — хмурится Алан.
А заметивший это врач успокаивающе произносит, решив, что пациенту до сих пор больно:
— Потерпите ещё немного, мсье Лэй. Самое страшное уже позади, вы скоро вернётесь домой.
— Да, конечно — кивает парень, и тихо добавляет — спасибо вам, доктор... вы спасли мне жизнь.
— Мы делали то, что должны, а благодарить вам стоит своего ангела. Который нашёл лекарство. Иначе все наши усилия были бы напрасны — улыбается тот, записывая в карточке рекомендации.
— Да, верно — мой любимый ангел, я всегда это знал — Алан вспоминает, как после двадцати лет счастливой жизни дико было потерять сознание прямо на тренировке, и узнать, что последствия детской болезни вновь напомнили о себе, заплаканную Жюли, и слова врача — если в ближайшее время не найдётся какое—то страшно редкое лекарство — он может умереть, и очень скоро.
А через три дня в больницу пришла анонимная посылка, в которой были те самые ампулы... Врачи не знали, кто отправил её, но Алан догадывался... или даже нет — он был уверен, что это сделала Жюли. Только она стала бы хлопотать за него, только ей он нужен.
Алан улыбается своим мыслям, но через мгновение вздыхает, снова некстати вспомнив о совершенно другом человеке.
...В его жизни был ещё Стефан, считавшийся одним из лучших, как и сам Алан. Они часто выступали вместе, но Алан толком не понимал, как относится к этому человеку. Больше того — он не понимал Стефана, который был из разряда загадок, не имеющих однозначного ответа. В его противоречиях кто угодно сломал бы голову, а общение напоминало нечто среднее между игрой в безумном спектакле, и хождением по минному полю. Быть может — очень интересно, но столь же непредсказуемо и странно.
Примерно как год назад — только со Стефаном можно было всю ночь гулять по городу, разговаривая черт знает о чем, а потом в первый раз поцеловаться — на лестницах Монмартра, шокируя паломников Сакре Кер, идущих на утреннюю мессу. Он тогда потерял свой крестик — подарок матери, который никогда не снимал, а Алан, раньше не видевший Стефана настолько грустным, пообещал подарить что—нибудь взамен.
И получив от тренера премию за очередную победу — заказал у ювелира кулон — рубиновую звёздочку. А когда отдавал её слегка удивлённому Стефану — неожиданно для самого себя признался:
— Ты — моя путеводная звезда. А ещё говорят, что у демонов алые глаза. И этот цвет напоминает мне тебя.
— Ты не так уж далеко от истины, поверь... — чуть усмехнулся он тогда, и добавил — А я подарю тебе сапфировый крест. Под цвет твоих глаз.
— Крест? Знаешь — я тоже далеко не святой — рассеянно засмеялся Алан, отчего—то задумавшись про слова «близко к истине».
— Знаю, просто рядом со мной может быть только человек, обладающий христианским терпением — через некоторое время проговорил Стефан, глядя на белые купола базилики.

***
...Доктор тихо выходит, и скрип двери выводит Алана из задумчивости — «Нет — нельзя думать о нем! Стефан — циничная сволочь, каких ещё поискать. Он просто пользуется своим обаянием, использует всех, и меня в том числе. Ему никто не нужен, для него важны лишь победы, а любовь он вообще презирает! То ли дело моя Жюли... милая, хорошая Жюли, которая так любит меня. И я люблю её, а не того, кто даже навестить меня не нашёл времени...»
Но, как утверждает известная поговорка — «дьявола помянешь…»
— Ну, здравствуй, Алан. Ты хотя—бы скучал? — парень слегка вздрагивает от неожиданности, когда на пороге появляется Стефан, в сопровождении какой—то немолодой японки.
Женщина молча останавливается у дверей, а гость, уловив в воздухе сладкий аромат духов, продолжает, против ожиданий — абсолютно без злости:
— Опять здесь был этот ребёнок? Впрочем — можешь не отвечать, пускай делает что хочет. Жюли — чудесная девушка, неудивительно, что ты ждал её, а не меня.
И Алан все же не выдерживает, злясь на весь свет, и наконец, высказывая то, что все это время держал в себе:
— Ты молчишь, а она постоянно повторяет, что любит меня, что скучает и волнуется, она нашла лекарство, спасшее мне жизнь, и навещала каждый день, а первым, что я увидел, придя в сознание — было её лицо! Но вот где вас черти носили все это время, мсье Леру, позвольте спросить?!
— Тебя это не касается. Кроме того — я никому не отчитываюсь о своих делах. И был занят — резко обрывает гневную тираду Стефан, и продолжает, уж спокойнее — Меня приглашают в Японию, контракт довольно интересный по всем параметрам. Что скажешь?
— Что скажу?! Решай сам, раз позвали тебя. Зачем тебе знать моё мнение — ты ведь все равно всегда поступаешь по—своему? И куда делся мой подарок — он тебе надоел? — обиженный парень замечает, что на цепочке, которая поблёскивает на шее Стефана, нет талисмана.
Но тот только вздыхает, будто только сейчас заметив это, и присаживается на край кровати, мягко касаясь ладонью его лица:
—Успокойся, и не говори глупостей. Что бы я ни решил в итоге — мне интересно твоё мнение, и ты об этом прекрасно знаешь. А кулон... видимо я его потерял, прости.
— Потерял? И так спокойно говоришь об этом?! Вот в этом весь ты — равнодушный и высокомерный! — Алан отворачивается, тряхнув головой, и рассержено заканчивая — Ты ничего не объясняешь, а только издеваешься, по твоим словам невозможно догадаться, что ты думаешь на самом деле.
— Я лишь думал, что ты сам рано или поздно поймёшь — тихо говорит Стефан, и прерывает сам себя — впрочем — сейчас это все уже не имеет значения. Как видно — я действительно оказался третьим лишним... ну что ж — я не соперник девушке, которая так заботится о тебе. И впредь не стану мешать вашему счастью.
Он рывком встаёт, отходя к окну, и смотрит время в мобильном телефоне, а пожилая японка, неслышно подойдя ближе, трогает его за рукав:
— Видишь? Я говорила, что на самом деле он любит только её.
Парень, чуть скривившись, отводит руку, и учтиво открывает перед женщиной двери, пропуская её вперёд:
— Идёмте, мадам Гото. Вы были правы.
Они уходят, но из коридора доносится продолжение их разговора:
— И — да, я принимаю ваше предложение — меня ничто не держит больше во Франции. Жюли одна из лучших учениц нашего тренера, и просто прекрасная девушка, которая по праву заняла моё место... на фехтовальной дорожке, и не только. Так что отныне со мной вполне может выступать ваш сын — ровно отвечает ей Стефан.
«Да какая к черту разница, кого я на самом деле люблю?! — горько усмехается Алан — Тебе все равно, ты всегда найдёшь замену... уже нашёл. А Жюли... только она одна по—настоящему любит меня, и я никогда её не брошу — убеждает себя он, и коротко заключает, злясь на собственное сердце, которое предательски шепчет совершенно иные, противоположные слова — Так, нужно забыть... нужно просто снова сжечь мосты и забыть об этом. Все равно я никогда больше не увижу ни тебя, ни свой подарок».

***
...Но через неделю, когда полностью выздоровевший Алан заходит в университет, чтобы разобраться с долгами по учёбе, он вдруг замечает лежащую под стеклом шкафчика с забытыми вещами знакомую серебряную звёздочку, блеснувшую на солнце алым рубиновым отсветом.
И удивлённо спрашивает у знакомого консьержа:
— Откуда здесь это?
— Твой Стефан пару недель назад обронил — откликается Жан, и объясняет — Помню — он с утра прилетел, полчаса на декана чуть ли не шипел, чтобы тот тебе дал время подготовиться к экзаменам, но все же добился своего. А потом снова вихрем унёсся, даже попрощаться забыл, хотя на него это и не похоже.
— Стефан договаривался об отсрочке для меня?! — недоверчиво переспрашивает Алан — И с чего бы ему так спешить?
— Насколько я знаю — он третий день тогда по городу носился как угорелый, все искал что—то... забыл, уже, что именно. Спроси на кафедре, может они помнят — отвечает дежурный, отпирая дверцу, и отдавая парню талисман.
...А ещё через пять минут в душу Алана закрадываются какие—то странные подозрения, после того, как добродушный профессор Морис весело говорит ему:
— Наконец—то вы выздоровели, мой друг. Рад вас видеть, и обрадуйте, наконец, мсье Леру, что—ли. Кстати — он же ко мне заходил не так давно, спрашивал об одном лекарстве — и сокрушённо качает головой — Но я слышал, что Стефан забрал документы, и улетел в Токио, дня два назад. Неужели вы снова поссорились?
— Что за лекарство — для себя? Или для кого? — нервно переспрашивает Алан, перебивая его, и пытаясь заглушить в себе сомнение.
— Понятия не имею, но он его несколько дней по всему городу искал — оно ужасно редкое, и достать его — даже за переплату проблема — отвечает пожилой преподаватель, и что—то ищет в столе, продолжая — К счастью — я его свёл тут с одним знакомым, который смог без очереди привезти. Да вот же — здесь название, и фамилия, для кого.
Алан торопливо разворачивает записку, и чуть не лишается дара речи, увидев на бумажке знакомый медицинский термин, а также наискось — свою собственное имя…
«Я же не говорил Стефану, что мне нужно лекарство... Да ему вообще всегда было плевать на меня! Так какого черта?!» — несвязные мысли проносятся в голове бешеным фейерверком.
Но острые чернильные линии снова и снова упрямо складываются в то же самое имя — «Алан Лэй».